Название: День зимнего солнцестояния
Персонажи/пейринг: Гюго | fem!Дон Кихот
Жанр: джен, фэнтази, сказка
Рейтинг: G
Краткое содержание (саммари): незадолго до зимнего солнцестояния случаются всякие странности. Время, когда по земле разгуливают феи, троу и тролли. Когда случившееся с тобой чудо может убить, а может и принести тебе счастье в жизнь...
Предупреждения: -
Авторские примечания: -Сам-то я никогда не видел ни феи-женщины, ни феи-мужчины, но вот моей хозяйке пришлось увидеть самого Старичка Белую Рубашку. Пошли мы как-то за подвигами в Пель-Дороз, да и остановились. Я остался костёр разжигать, а она отправилась в лес, и вдруг увидела старичка, поющего свою песенку и стирающего белье тех господ, которым в будущем предстояло умереть. Ах, Боже мой!…Говорили о многом – о невозможности выехать за пределы местности Пель-Дороза, о зверствующих здесь медведях (Панс, как обычно, преувеличивал: «стада» из сотен голов превращались в тысячные армии, а те, в свою очередь, и вовсе в бессчётное количество сатанинских медвежьих войск)…
Алди рассеянно его слушала и не перебивала, как обычно. С утра её томило странное предчувствие: именно оно заставило её растолкать сердитого Панса ни свет ни заря и выехать в сторону гор, даже не успев перекусить. Панс её чувствам не доверял, но терпел, скрепя сердце – так обычно прощают чудаковатых, но очень милых деток, даром что он был значительно старше неё.
Панс всё о чём-то говорил: кажется, он был на неё сердит – и есть за что. Становилось холоднее, но не из-за близости гор, а из-за наступающей зимы – в этих краях её холод ощущался особенно остро. Приближался день зимнего солнцестояния, и Панс мечтал провести его в городе – с каким восторгом он рассказывал о строящейся в Альрике карусели! А переезды бродячих комедиантов? А разыгрывание мистерий в некоторых церквях? А в столице должна была пройти весёлая игра с признаниями в любви – и, кажется, Панс рассчитывал найти себе там какую-нибудь красавицу…
Да, Алди прекрасно его понимала. Ей самой очень нравились праздники, вопреки слухам о ней. Она плохо танцевала, зато прекрасно играла на ребеке. А как талантливо юная госпожа разгадывала математические парадоксы и ребусы своих бесконечных учёных дядюшек!...
читать дальшеПанс, впрочем, некогда не мог понять такого веселья. Ему на вечерах у госпожи было попросту скучно.
Куда приятнее гоняться с друзьями за хохочущими бабами и девчушками, разыгрывать битвы благородного отца Алди с ордой татариан и кочевников (не зная, что это одно и то же, и, конечно же, сильно преувеличивая события), водить хороводы вокруг костра, горланить непристойные песенки… Вот оно, веселье в день зимнего солнцестояния!
…а не таскаться по стране с госпожой, одержимой повторить хотя бы один из подвигов своего покойного отца. Да ещё и находиться при этом в самой холодной части местности Пель-Дороза.
Ну, по крайней мере он точно попадёт в Рай, утешал себя сердитый Панс. Либо за заслуги госпожи, либо за невероятное терпение и ангельскую покорность.
Остановились они только спустя полдня – да, они так долго ехали, что счёт шёл уже не по солнцу, а по внутренним часам несчастного Панса. Он уже не раз высказал своё желание остановиться и перекусить, передохнуть перед дальней дорогой, взывал к голосу разума этой дев… госпожи, шёл на лесть, выражал искреннее беспокойство – ничего не работало с этой одержимой. Только лицо становилось ещё более сложным, а глаза – раздражительными.
Хотя, вновь утешал себя Панс, могло быть ещё хуже. Она бы резко огрызнулась на него, как это с ней бывает, он начал на неё орать и приводить в чувство, а она в ответ зло посмотрела бы и, ничего не говоря (или говоря какую-нибудь гадость), резко подалась вперёд. А он бы ехал позади и мучался, что юную госпожу обидел. Потом бы, конечно же, извинился, но то – потом.
И вообще, за что? Как будто бы это он не оправдал её… что бы там юная госпожа не чувствовала.
Пока воодушевлённый Панс напевал про себя какую-то очередную непристойную песенку и разжигал костёр, Алди сидела, поджав под себя ноги. Она была очень похожей на своего отца – слишком длинная и нескладная, с острыми локтями, вытянутым и как будто легко очерченным лицом, из-за чего она казалась несколько бледноватой. Во всяком случае почти никто не запоминал, какое же у юной госпожи было лицо. Зато меч её помнил каждый – хороший меч, длинный, с большим изгибом и тонкой росписью вдоль клинка. Заморский, разумеется, у них таких не делали. Красивый меч, достойный для ношения девицей.
А лица не помнили.
Впрочем, Алди сейчас заботило совсем не это.
- Панс, - наконец заговорила она, - у тебя когда-нибудь было такое чувство, что ты не знаешь, что дальше делать?
- Да конечно, было! – шумно ответил слуга, перебирая оставшиеся припасы. – С Вами никогда не знаешь, что дальше делать, сударыня.
- Я не про это, - слишком резко ответила Алди; впрочем, не из-за злости, она просто никогда не умела владеть своими интонациями. – У тебя было так, что ты доверился себе, а потом чувствовал себя неправым?
- Не понимаю, - искренне ответил Панс. – Вы что имеете в виду, сударыня?
- Я имею в виду… - И Алди осеклась. – Неважно, - добавила она, отводя газа; всё равно бы Панс её не понял. – Я пойду прогуляюсь. Я ненадолго, ты не волнуйся.
- Госпожа, ну Вы бы объяснили по-человечески! – Пансу в самом деле было очень стыдно перед ней: он бы и рад понять юную госпожу, не выражайся она столь туманно. – Ну простите меня, Бога ради, Христа нашего, ну я же простой человек…
- Да всё в порядке, правда, - ответила девушка. – Смотри лучше за костром, а не то ещё лес спалишь.
- Да постойте Вы! Никуда я Вас одну не отпущу!
- Костёр!
- А поесть? Нет, я с Вами и только с Вами…
- Костёр!!!
Панс испуганно обернулся, но, поняв, что всё с его костром в порядке, хотел рассердиться на юную госпожу…
И рассердился. Только вот она этого уже не услышала.
- Сбежала! – в сердцах воскликнул Панс. – Нет, ну до чего же дура-то, сбежала! А я тут на кой чёрт маюсь?!
Одновременно сплюнув и перекрестившись (а то ещё в самом деле чёрта накликает на свою башку дурью), рассерженный Панс направился к костру. Он колдовал над ним, поддерживая жар пламени, очищал утащенное из придорожной гостиницы мясо от прилипшей к нему травы, и жаловался костру на свою сложную жизнь.
Хотя это, конечно, и было нарушение заповеди «не делай себе кумира» - во всяком случае, как говорил их падре Бенедикт. Зато, как говорил он же самый, всегда можно извиниться перед Господом Богом за это маленькое нарушение и продолжить беседу.
Алди чувствовала себя беспокойно.
Это был какой-то ведьминский круг: чем больше девушка переживала, тем больше её чувства вызывали у неё беспокойство – и так до тех пор, пока она окончательно не взорвётся в приступе гнева. Или же пока не отвлечется на что-то важное…
Было бы намного проще, родись она в самом деле юношей. Тогда бы ей не приходилось вступать в бесконечные схватки с собственной чувствительностью.
Она размышляла над тем, куда же им двигаться дальше. Внутренний голос звал её в горы, но, обычно безоговорочно соглашавшаяся с ним Алди сейчас пребывала в неуверенности. Приближалось зимнее солнцестояние, а все знают: это время, когда феи, тролли и троу выходят к людям. Они устраивают ярмарки в лесах, чтобы заманивать туда смертных, а
тролли в горах играют свадьбы – и не дай Бог очутиться там человеку! Навеки же застрянет, если вообще когда-нибудь выпустят. Алди вздрогнула, вспомнив рассказы отца о людях, возвращавшихся со свадьбы троллей спустя столетия.
Нет, это было очень опасно.
Но голос. И возможность совершить подвиг.
Да и, в конце концов, какой же подвиг может ждать её в горах? Ну что, в самом деле, её может там ждать?
Первый раз в жизни Алди сомневалась в своём внутреннем голосе.
Да уж, в этот раз всё стоило хорошенько обдумать. Она не имеет никакого права сейчас действовать на удачу.
Девушка села на траву и положила голову на колени; и только она собралась уйти в размышления, как до её слуха донесся чей-то голос, напевающий неизвестную песенку.
«Панс, - подумала Алди. – Я, наверное, уже слишком долго хожу по этому лесу. Надо бы уже вернуться».
Она встала на ноги и пошла на звук мелодии, которая с её приближением становилась всё громче.
Однако, чем дальше она уходила от своего места, тем больше Алди замечала, что идёт явно не той дорогой, которой шла до этого; и что голос теперь ей вовсе не напоминает голос добродушного Панса – да, это был мужской голос, но незнакомый ей. И, пожалуй, слишком высокий для того, чтобы принадлежать человеку.
«Феи, - подумала Алди, сжимая рукоять меча. – Они всегда так. Сначала заманивают и поют, а затем заколдовывают. Хорошо, что они боятся стали».
Ей до этого никогда не приходилось иметь дело с волшебным народцем; и хоть здравый смысл подсказывал ей бежать со всех ног обратно, Алди понимала, что так делать ни в коем случае нельзя – феи очень обидчивы, и не простят ей такого невежества: повернуться спиной!
Нет, надо было идти. Но – ни за что не соглашаться танцевать.
Наконец она оказалась на месте: Алди стояла на невысоком обрыве – он был таким маленьким, что с него можно было прыгнуть в речку и не удариться об воду. Внизу текла речка, такая чистая, как слёзы девы Марии, и такая же красивая. На каменистом берегу стоял человечек: он был одет в чёрную свободную рубаху, а на волосах его уже не осталось места, не покрытого инеем старости. Рядом с ним лежало длинное корыто с господским белым бельём; человечек стирал его в реке и напевал весёлую песенку:
- Должен ли я намыть моей жене одежды или же мне сегодня убить кого-то? Хо-хо-хо!
Алди поджала губы: она никогда не слышала о таких волшебных человечках и поэтому не знала, как себя и вести.
Она сделала шаг, чтобы получше расслышать его песенку, но земля под её ногами оказалась слишком рыхлой и посыпалась вниз. Человечек вздёрнул голову и встретился взглядом с заинтересованной и немного испуганной Алди.
Тогда он вскрикнул и побежал по берегу, оставив своё корыто.
- Подождите! – крикнула Алди, резко спускаясь по склону. – Добрый человек, подождите! Я не хотела Вас так напугать!
Но зря она кричала и спускалась вниз: человечек успел убежать. Лишь был слышен топот его ножек.
Алди посмотрела на речку: странный старичок оставил в воде свою рубаху, и она зацепилась за лежащий в воде ствол дерева, поэтому не уплыла по течению.
Сняв обувь со своих ног, Алди спустилась в речку: бррр, как же холодно! Всё-таки ей никогда не привыкнуть к Пель-Дорозу и его холодам. В её городе воздух был намного мягче, и преддверие зимы совсем не таким холодное…
Она выловила рубаху в воде и вышла на берег: хорошая была рубаха! Ладно сшитая, крепкая, достойная короля, а не нищего старичка. И откуда у него такая…
Может, украл. Может, стирает своему сюзерену. Может, он и в самом деле один из волшебного народца, и снимает с убитых людей их одежду.
Впрочем, тогда непонятно, почему же он её испугался.
Возможно, всё дело в мече.
Алди положила его рубашку обратно; теперь надо было возвращаться.
Она бросила прощальный взгляд на корыто… и вновь её странное предчувствие заставило сделать невероятное.
Алди машинально сняла со своей шеи украшение: это было колье, подаренное ей в честь рыцарского турнира, в котором принимал участие её отец. Он тогда не победил, но его соперник, человек очень благородных кровей, в знак уважения подарил его дочери красивое колье, сделанное специально для неё.
Это был очень достойный человек. И очень красивое колье.
Алди даже немного сожалела об этом спонтанном решении, но она была уже на вершине обрыва и шла на голос обеспокоенно зовущего её Панса, а колье лежало там, внизу, в жалком корыте среди белья богатых господ…
Сам я этого не видел, но говорят, что когда Старичку даришь какую-нибудь вещь, он смеётся и весело убегает, и поёт ещё: «Дедушка весел, дедушка счастлив, он никого не убьёт». И он не только не заманил нас в свою реку, но ещё и сделал для моей хозяйки из шёлковой нити шаль необыкновенной красоты и тонкости. Только взамен он будет приходить к нам в каждый праздник солнцестояния, и мы ему должны оставлять по безделушке – дааа, да, вот так! Вот какая история случилась с моей хозяйкой, девушкой-рыцарем Алди!
А я-то что. Я этой шали так и не трогал: я этих вещей боюсь. Не по-божески это как-то, с феями дело иметь.